– Я должна сказать, что Пол'не бывал в таком... опьянении, – проговорила Анна робко, заметив, как кровь прилила к потемневшему лицу Джулиана.

Джулиан поднял голову и стал похож на кобру, источающую угрозу. Его губы свирепо искривились.

– Никогда, никогда не сравнивайте меня с этим чертовым Полом! – произнес он сквозь стиснутые зубы. – Пусть этот негодяй вечно горит в аду!

Анне стало понятно, что Джулиан готов сейчас к любому насилию.

– О! Да вы ревнуете! – воскликнула она удивленно. – Руби мне говорила, но...

Он вскочил со стула и угрожающе навис над ней, прежде чем Анна успела сделать хоть шаг назад.

– Вы чертовски правы, я ревную, – процедил он сквозь зубы и приблизился к ней так близко, что она ощутила запах виски.

Джулиан скользил пальцами по ее волосам, гладил кожу. Его глаза пронзали ее насквозь, улыбка казалась хищной. Анна на мгновение испугалась.

– Пустите меня!

Джулиан грубо рассмеялся и сжал ее шею.

– Знаете, как вы меня назвали в ту первую ночь, когда мы занимались любовью? Вы улыбнулись во сне. Я подумал, что мне, а потом вы назвали меня Полом. Мне захотелось задушить вас. И я сделал все возможное, чтобы не свернуть вашу хорошенькую шейку.

Как бы играя пальцами рук, он ласкал и поглаживал ее шею.

– Это легко. Я мог бы переломить вам шею одним движением рук. И тогда вы не смогли бы больше думать о Поле...

– Вы пьяны, Джулиан. Вы не соображаете, что делаете, – хгказала Анна отрезвляющим тоном.

Резким движением он заставил ее откинуть голову назад. Нет, на самом деле она его не боялась, но все же сейчас он казался ей чужим. Никогда еще Анна не видела Джулиана в таком состоянии, никогда даже не догадывалась, что он может обратить на нее всю свою ярость и дикость. Должно быть, он безумно, отчаянно ревновал ее, если вздумал угрожать насилием. И сердце ее зачастило. Она уловила главное: он оставил ее в ту ночь потому, что она назвала его Полом!

Анна медленно подняла ресницы и посмотрела ему прямо в глаза, сверкнув зеленым пламенем, словно изумрудами, И туман в его голове, вызванный виски, внезапно рассеялся, хотя он и продолжал мрачно смотреть на нее.

– У тебя нет причины ревновать меня, Джулиан, – сказала она тихо. – Я люблю тебя, а не Пола.

Его побелевшие пальцы, сжимавшие ее подбородок, на-пряженнозамерли.

– Лживая сучка!

– Я не лгу, – покачала головой Анна.

Джулиан еще минуту пристально смотрел на нее, а потом лицо его свело судорогой.

– Да поможет тебе Бог, если это так, – сказал он хрипло, тотчас же впившись в нее губами. Целовал он ее яростно, неистово, вторгаясь языком властно и требовательно.

И Анна ответила ему тем же.

Смахнув со стола все лишнее, Джулиан заставил ее опрокинуться навзничь. Анна лежала распростертая на полированной столешнице, а он жадно целовал ее и срывал одежду...

44

– Анна! О, Анна, Господи! – процедил он, покрывая обжигающими поцелуями ее лицо и шею. Забыв обо всем на свете, даже о пьяной грубости, Анна обвила руками его шею, пробормотав какие-то нежные слова и погладив его жесткие черные волосы. На нее вдруг накатила волной необузданная, неуемная, ослепительная страсть.

Она любила его. О, как она его любила!

Джулиан бормотал ее имя, повторяя его снова и снова. Он моментально сорвал с нее ночную рубашку и пеньюар и стал лихорадочно расстегивать пуговицы на бриджах.

И вот он наконец вошел в нее, покорную, готовую его принять.

У Анны прервалось дыхание, и она застонала. Он был таким огромным, горячим и наполнял ее всю. Анна затрепетала, восхищенная и изумленная этим ощущением.

Джулиан ласкал ее шею и грудь, вновь и вновь овладевая ею.

Изогнув спину, Анна стремилась оказаться как можно ближе к нему, не обращая внимания на то, что Джулиан прижал ее к жесткой поверхности полированного стола. Он застонал, прижимаясь к ее шее губами. .

И тут Анна испытала последний отчаянный толчок в своих недрах, Джулиан вскрикнул и замер.

На краю бездны Анна трепетала в предвкушении экстаза, но Джулиан лежал неподвижно, придавив ее своей тяжестью. Прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что он удовлетворен. Анна продолжала лежать еще некоторое время, неосознанно лаская его густые и жесткие черные волосы. Силой воли она старалась подавить разочарование, но ее тело без всякого стеснения продолжало требовать свое. Внутри у нее все трепетало и болело.

Когда Джулиан поднялся, он выглядел таким же неуверенным, какой чувствовала себя и она.

– Видишь, что происходит, когда ты говоришь, что любишь меня? – спросил он с печальной улыбкой, оправляя бриджи.

Анна все еще лежала на столе. Внезапно она поняла, насколько неприличен ее вид. Пытаясь натянуть одежду и как-то скрыть свою наготу, она подтянула колени к груди и обхватила их руками.

Джулиан смотрел на нее слегка настороженно. Он оглядывал ее всю, от макушки и растрепанной шевелюры до маленьких розовых пальчиков ног, выступавших из-под каймы ее мятой ночной рубашки.

– Ты действительно сказала правду? Может быть, я просто до смерти напугал тебя и вынудил это сказать? – Он глубоко вздохнул. – Я ведь никогда не мог бы причинить тебе боль. Ты знаешь это.

– Знаю.

На мгновение она испытала побуждение подразнить его, но он был таким тихим, таким непривычно тихим, хотя пытался говорить непринужденно. И Анна поняла, как важен для него ее ответ.

«О, – подумала она с изумлением, – да он, оказывается, такой же ранимый, как и я».

И внезапно в ней всколыхнулась вся нежность к нему, которую она так долго подавляла и скрывала. Она встала на колени, обвила руками его шею и быстро и смущенно поцеловала в губы.

– Я сказала правду, – прошептала она, глядя на него. Сначала он не двинулся с места и только смотрел на нее, моргая, а потом его глаза широко раскрылись и засияли. И она вдруг подумала, что никогда прежде не видела их такими синими, как сейчас.

– О, Анна! – воскликнул он, коснувшись нежным поцелуем шелковистой кожи. – Моя Анна...

В его тоне она различила ранее незнакомую властную нотку и угадала, чего он хочет.

– Вся твоя, – нежно ответила она, соглашаясь.

– А Пол?

– Он был всего лишь мальчиком, а я – девочкой, ничего не понимающей в настоящей любви. Теперь я взрослая женщина. И человек, которого я люблю, отнюдь не мальчик, а зрелый мужчина.

И Анна поняла, что сказала правду.

– Я не потерплю, чтобы ты скорбела и томилась по нему.

– Я не томлюсь.

Джулиан испытующе посмотрел на нее.

– И чтобы больше не было никакого Дамесни!

– Чарлз – всего лишь друг.

– И все же мне не хочется, чтобы он слонялся здесь.

– У тебя замашки диктатора, да?

– Что мое, то мое.

– Я вовсе не вероломна, Джулиан.

– У меня есть основания верить этому, – ответил он с недоверчивой улыбкой.

– Надеюсь, ты будешь об этом помнить.

– Постараюсь изо всех сил.

– И, Джулиан...

– Да?

– Я тоже считаю: что мое, то мое.

– Неужели ты тоже способна ревновать? Стыдись!

– Не смейся надо мной, я говорю серьезно.

– Думаю, мне будет приятно вызвать твою ревность.

– Но ты не будешь этого делать! Я поняла, что, когда речь идет о тебе, я тоже становлюсь свирепой.

Он усмехнулся, явно довольный.

– Неужели? Эта мысль вызывает у меня трепет. Я дрожу с головы до пят.

– Ты и должен дрожать, – серьезно заметила она, все еще стоя на коленях на краю письменного стола и обнимая его за шею.

Он обхватил ее за талию, крепко сжал и сказал:

– Ты никогда не должна сомневаться в моей верности.

– Так-то лучше! – Она улыбнулась, скользнув рукой к его уху. – Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

Он вопросительно поднял брови.

– Какой же ты глупый! – Эти слова были наполовину нежными, наполовину сердитыми. – Неужели я должна учить тебя, что говорить?